Луи Бриньон - Испанская невеста [Легенда о Габриель]
Горбун заразительно рассмеялся.
— Не смей насмехаться надо мной, — угрожающе бросил Энрико. — Иначе, клянусь Богом, я насажу твой уродливый горб на мою шпагу, да так, что ты умрёшь не раньше, чем пожнёшь все муки Ада. — Похоже, дело гораздо хуже, чем мне казалось, — Стефан перестал смеяться и коротко осведомился: — Желаешь послушать умного человека?
— Можешь оставить свои мысли при себе! — раздражённо произнёс Энрико и вновь нервно заходил по комнате. — Я хочу, чтобы ты мне помог, Стефан. Мне нужно увидеть её. Неважно как, и неважно, сколько это будет стоить. Я должен увидеться с ней…она должна назвать причину своего отказа.
Если же она этого не сделает… ей придётся выслушать из моих уст слова презрения. А потом я нанесу визит графу Ди Перона. Он так же, как и его дочь, должен ответить за оскорбление, нанесённое дому Саведа. Но я не хочу, чтобы мои планы стали известны раньше времени. Вначале мне нужно убедиться в том, что нет иной причины, за исключением намеренного оскорбления. При всей моей ненависти, я не стану мстить графу, не имея для этого достаточной причины.
— И как ты собираешься проникнуть в дом графа?
— Ты мне поможешь, — Энрико резко остановился и устремил на Стефана грозный взгляд. — И займёшься этим прямо сейчас. Завтра я должен находиться в доме графа Ди Перона.
— Побойся Бога, Энрико, — Стефан попятился назад, едва ли не с ужасом глядя на его мрачный облик. — Как я смогу провести тебя в дом графа? Разве только в качестве слуги…
— Отличная идея! — оживившись подхватил Энрико. — Я смогу оставаться незамеченным. Действуй, Стефан, действуй, мой друг.
— Но…
— Что не так?
— Сарнель!
— Это кто ещё такой, и почему ты вдруг решил его вспомнить?
— Этот человек служит дворецким у графа. Ему подчиняются все слуги.
— Ну, и что из того?
— У него есть привычка…поколачивать их…
— Да я ему сердце вырву, если только он осмелится приблизиться ко мне! — вскричал в ярости Энрико.
— А ведь есть ещё сам граф. Он тебя видел и может узнать.
— К чёрту, — Энрико досадливо махнул рукой, — мы виделись всего лишь один раз. Он не узнает меня в
обличье слуги. Думай о том, как попасть во дворец. Обо всём остальном я сам позабочусь.
Стефан поскрёб ухо и прогнусавил себе под нос:
— Пойду–ка я сам к графу…может, что и получится. Слуга из тебя никудышный. Ты даже свои усы не умеешь подстричь, так что уж говорить обо всех остальных недостатках. К тому же ты слишком не сдержан. И вся эта затея может рухнуть в первый же день. Что я потом скажу сиятельному герцогу? Да он и не станет меня спрашивать. Попросту срежет мой горб, как уже не раз обещал…
— Перестань ворчать и займись делом. Да, и не появляйся, пока не выполнишь мой приказ. Тебе всё ясно?
— Ещё бы, — Стефан подошёл к столику, на котором стояла серебряная шкатулка с гравировкой. Открыл её и принялся выгребать оттуда блестящие монеты.
— Стефан, не злоупотребляй моей добротой! — со всей серьёзностью предостерёг его Энрико.
— Ты хочешь, чтобы я занялся твоими делами на голодный желудок? У меня не осталось ни единой монеты!
— Мерзавец! Там на несколько месяцев хватит.
— А вдруг придётся… подкупить…
— Ладно, ладно. Бери сколько надо и проваливай!
Энрико прямо в сапогах разлёгся на кровати и, заложив руки за голову, устремил взгляд на потолок, который был расписан сценами из жития святых.
Стефан опустил монеты в карман и бесшумно направился к двери.
— Вернёшься ни с чем, убью, — раздалась ему вслед отчётливая угроза.
Выйдя из комнаты Энрико Стефан, с непередаваемым удовольствием, похлопал по карману с золотом. Услышав звон монет, он пробормотал:
— Господь, благослови ту, что отказала моему хозяину. Однако пора приниматься за дело.
Стефан знал, когда можно посмеяться или позлить своего хозяина, не опасаясь его гнева. Однако теперь он чувствовал, что следует со всем вниманием отнестись к состоявшемуся разговору и, в особенности, к возможным его последствиям. Задета была его гордость. В таких случаях он ничего и никому прощал. Плоды этих размышлений вылились в поездку, которую предпринял Стефан. Уже спустя четверть часа он усиленно погонял пятками своего любимого осла. Животное обладало гордой осанкой и прекрасными темными глазами с поволокой, в которых отражалось необычайное достоинство и вековая мудрость всего упрямого племени. И лишь отсутствующая часть правого уха слегка портила общее впечатление. Спешка, однако, никак не мешала Стефану кланяться всем тем, кто приветствовал его. А таких на улицах оказалось немало. Вся Севилья знала в лицо горбуна Стефана и его Буцефала. Где бы они ни появлялись, раздавался задорный смех. А порою люди кричали ему:
— Стефан, как поживает твой конь?
Или:
— Стефан, постриги уши своего друга, они слишком велики для коня.
Всякое бывало. Стефан никогда не обижался, когда посмеивались над ним или его ослом. Он вообще слыл добродушным малым, охочим до вина и женщин. И сейчас, когда ему приходилось постоянно маневрировать на запруженных толпой улицах, он непостижимым образом выискал взглядом жену ткача Ансельмо, упитанную даму среднего возраста. Она стояла возле лавки в прелестном атласном чепце и следила за тем, как в дом заносят тюки с шерстью. Стефан снял свою шляпу и приветливо помахал ей. Женщина, заметив такой очевидный знак внимания, вначале широко улыбнулась, а затем попыталась покраснеть от смущения. Вероятно, у неё бы всё получилось, однако…в эту минуту появился сам ткач. Завидев его, Стефан заорал на всю улицу:
— Ансельмо, друг мой, как я рад тебя видеть! Мне сообщили, что ты занемог. А я ведь собирался тебя навестить. В замок хотят тех фиолетовых скатертей. Когда мне приехать? — последние слова Стефан подкрепил многозначительным взглядом, направленным немного правее ткача. Ткач же с каждым словом Стефана улыбался всё шире и шире. Когда тот закончил, ткач прокричал в ответ:
— Завтра! Приходи в любое время.
— Можешь не сомневаться, обязательно приеду, — ещё раз помахав на прощание шляпой, Стефан погнал Буцефала дальше. Настроение у него стало намного лучше. Он уже подумывал было заехать в некое уютное местечко, где всегда подавали отличное вино с молодым барашком, однако здраво рассудил, что вначале следует закончить дела и уж потом веселиться. Именно благодаря последней мысли спустя полчаса он уже подъезжал к воротам, на которых красовался большой бронзовый герб.
Стефан покинул седло и, оставив осла, подошёл к воротам. В левом углу висел молоток в форме вытянутой человеческой ладони. Стефан взялся за него и несколько раз с силой опустил вниз. Глухие удары разнеслись далеко вокруг. Через минуту ворота открылись, и показалось лицо привратника. — Попроси моего дорогого брата, добрый человек, — придав голосу самую что ни на есть безысходность, попросил Стефан.
